В настоящее время язык находится под угрозой исчезновения[4]. Численность народа сохраняется, но, следуя общим тенденциям в России и мире, сокращается число носителей в следствие непрестижности языка. Хотя лесные ненцы, как и тундровые, относительно хорошо, по сравнению с другими самодийскими народностями, сохраняют свой язык и культуру, в последние десятилетия наблюдается отчётливая тенденция утраты представителями этноса языка своей национальности.
Численность носителей ненецкого лесного языка неуклонно снижается. В Пуровском районе ЯНАО, ещё в 2000 г., от представителей молодого поколения часто можно было услышать заявления о ненужности родного языка. Многие молодые люди, хорошо владеющие языком и живущие на стойбище, в общении со сверстниками отдавали предпочтение русскому языку.
По данным начала 2000-х годов, ненецкий лесной язык преподавался в начальных классах четырёх школ (в городе Тарко-Сале и посёлках Нумто, Варьёган и Халясавэй). В Пуровском районе дважды в неделю транслировались 15-минутные радиопередачи, а раз в 2 недели выходили 20‒25-минутные телепередачи на ненецком лесном языке. На ненецком лесном языке создавал произведения писатель Юрий Вэлла. Кроме того, язык используется в традиционной религиозной практике при совершении ритуальных действий. Ненцы-христиане в религиозной практике язык не используют. В сфере традиционной хозяйственной деятельности — оленеводстве, охоте и рыболовстве — язык используется достаточно широко, но только в устном общении.
Сбором и исследованием культуры, истории и фольклора лесных ненцев занималась П. Г. Турутина.
По мнению Н. Б. Кошкаревой, в статистических данных, которые составляются в районных администрациях, лесные и тундровые ненцы по отдельности не выделяются. Так, по данным на 2002 г., численность ненцев, проживающих на территории Пуровского района Ямало-Ненецкого автономного округа, составляла 2915 чел, из них 1652 проживают в населённых пунктах Тарко-Сале, Харампур и Халясавэй — основных центрах расселения лесных ненцев на территории региона. Можно предположить, что большинство из них составляют лесные ненцы[5].
Письменность
Ещё с начала 1930-х годов советские учёные пришли к выводу о том, что язык лесных ненцев морфологически[1], фонетически и лексически сильно отличается от языка их северных соседей — тундровых ненцев и имеет схожие черты с языком северных хантов и манси, а также энцев и селькупов.
Письменность для ненецкого лесного языка на основе кириллицы была создана в 1994 году. С использованием этой письменности изданы буквари, словари и пособия для учителей. Первый и единственный букварь собственно нешанского языка был издан в 2002 году.
Язык лесных ненцев как лингвистический объект разными исследователями рассматривается по-разному. Г. Вербов расценивает его как диалект тундрового ненецкого языка[7]. Я.
Попова называет его наречием[8]. Встречается также термин «язык лесных ненцев».
Среди ученых консенсуса по этому вопросу нет. Довольно распространенной является точка зрения, в соответствии с которой ненецкий язык членится на два диалекта — тундровый и лесной. Тем не менее непонимание лесных ненцев тундровыми и наоборот, а также значительные различия как в фонетике, так и в грамматике склоняют к выбору в пользу того, чтобы считать лесной ненецкий отдельным языком.
Отличия от тундрового ненецкого
Тундровый и лесной ненецкий значительно друг от друга отличаются. Фонетическая система лесного диалекта во многом похожа на хантыйскую: в области консонантизма отсутствует оппозиция согласных по звонкости-глухости — все согласные являются глухими и др[8].; отмечаются также и многочисленные лексические хантыйско-ненецкие параллели, свойственные исключительно ненецкому лесному языку
Языки различаются и набором морфологических форм, способами образования некоторых наклонений глагола, глагольными парадигмами и др.
Как правило, слова начинаются с согласного звука, однако существуют исключения (ыльпи — «великан»)[9].
В языке встречается переднеязычный латеральныйфрикатив ԓ ([ɬ] в МФА). Этот согласный ([ɬ]) и его палатализованный вариант([ɬj]), скорее всего, развился под воздействием соседствующих диалектов хантыйского языка и заменил собой исконно ненецкие [r] и [rj]. Примечательна его относительная редкость в северноевразийском ареале: здесь эта фонема встречается только в хантыйском, лесном ненецком, ительменском и чукотском языках[10].
Гласные
Вокализм языка включает в себя 6 пар кратких и долгих гласных, а также редуцированную гласную фонему [˚], которая встречается редко. В основном её наличие проявляется в удлинении предыдущего гласного или в варьировании соседних согласных[9].
Ударение чаще всего падает на первый либо на не-первый нечётный слог[9].
Типологическая характеристика
Тип (степень свободы) выражения грамматических значений
Язык скорее синтетический, так в одном слове может содержаться множество грамматических значений:
Формальной фузии в языке не наблюдается, границы между морфемами видны отчетливо. Преобладает агглютинация, но встречается и фузия в морфемах обозначающих лицо+число / падеж+число:
Локус маркирования в посессивной именной группе и предикации
Локус маркирования в именной группе в языке отличается от говора к говору.
В нумтовском говоре преобладает вершинное маркирование, что скорее свойственно угорским языкам, и, похоже, развилось в следствие тесного языкового контакта с соседствующим хантыйским языком:
Стоит отметить, что в некоторых случаях падеж объекта зависит от актуального членения высказывания и говора. Если прямое дополнение является темой (уже известной информацией) или входит в состав темы, то оно ставится в именительный падеж; в нумторском говоре также очень редко употребляется винительный падеж:
“[В доме этого богатого мужчины одиноко живущая] женщина только и увидела свою дочь”[12]
Следующее высказывание отвечает на вопрос «Что они там увидели?». Прямое дополнение является ремой (новой информацией) и принимает форму винительного падежа:
„[И девицы отправились.] Там увидели травяной чумик“[12]
Три спряжения глагола
В лесном ненецком, как и в тундровом имеется 3 спряжения глагола: субъектное, объектное и рефлексивное. Окончания первого спряжения могут употребляться с переходными и непереходными глаголами, второго — только с переходными, третьего же — с переходными и возвратными[7]. Точный алгоритм их присоединения не совсем понятен. В субъектном и возвратном спряжениях маркируется только лицо и число субъекта, а в объектном маркируется лицо и число субъекта и число объекта.
Базовый порядок слов
За редкими исключениями слова в предложении распределяются в порядке, свойственном большинству уральских языков — SOV.
Н. Б. Кошкарёва. Очерки по синтаксису лесного диалекта ненецкого языка / А.А.Мальцева. — Новосибирск, 2005.
Г.Д. Вербов. Диалект лесных ненцев / А.П.Окладников. — Новосибирск, 1973.
Я. Н. Попова. Фонетические особенности лесного наречия ненецкого языка / E. И. Убрятова. — Наука, 1978.
The Oxford Guide to the Uralic Languges / Adam Ledgeway, University of Cambridge, and Martin Maiden, University of Oxford — Oxford university press, 2022.
Язык и общество. Энциклопедия. / д.ф.н., проф. В.Ю. Михальченко – М.: Издательский центр «Азбуковник», 2016. С. 308-314
Moran, Steven & McCloy, Daniel (eds.) 2019. PHOIBLE 2.0. Jena: Max Planck Institute for the Science of Human History. (Available online at http://phoible.org)
↑Кошкарева Н.Б. Очерки по синтаксису лесного диалекта ненецкого языка. — Новосибирск 2005. — Новосибирск Институт филологии СО РАН, 2005. — С. 4. — 334 с. — ISBN 5-7620-1116-X.
↑Moran, Steven & McCloy, Daniel (eds.).Phoible.org(рус.). Phoible (2019). Дата обращения: 7 мая 2024. Архивировано 3 мая 2024 года.
↑ 123Второе ".SG" показывает согласование глагола по числу с объектом в объектном спряжении.
↑ 123456789101112131415161718Н. Б. Кошкарёва. Очерки по синтаксису лесного диалекта ненецкого языка (рус.) / А.А.Мальцева. — Новосибирск, 2005.
↑в данном случае посессивность маркирует не принадлежность, а показывает высокий уровень топикальности маркируемого субъекта, то есть показывает его определённость (играет роль артикля)
Литература
О. А. Казакевич. Ненецкий лесной язык (рус.) // Письменные языки мира. Языки Российской Федерации. — М.: Academia, 2003. — Т. 2. — С. 351—366. — ISBN 5-87444-191-3.
