Основным источником по этой войне являются первая и третья книги «Истории» Геродота, сведения которой дополняются несколькими сообщениями Плутарха. При этом сами события, случившиеся за два поколения до галикарнасского историка, уже к его времени обросли значительным количеством анекдотов, как и все, что относится к деятельности Поликрата.
Предыстория
Как и большинство тиранов, Поликрат имел немало политических противников. Согласно Геродоту, он попытался избавиться от граждан, вызывавших наибольшие опасения, направив их в составе экипажей флота из 40 триер на помощь персидскому царю Камбизу II для завоевания Египта. При этом он предложил персам не отпускать этих людей назад после победы[1].
По одним сведениям, самосские корабли добрались только до Карпата, после чего повернули назад, по другим, они приняли участие в египетском походе, а затем бежали из-под персидской стражи. Вернувшись на Самос, оппозиционеры разбили флот Поликрата в морском сражении, высадились на острове и попытались свергнуть тиранию, но потерпели неудачу в бою с иностранными наемниками и местными ополченцами-лучниками. Чтобы обеспечить преданность местных формирований, тиран запер жен и детей граждан в корабельных доках и угрожал сжечь их живьем, если народ изменит[2].
Самосские изгнанники в Спарте
Противники тирана погрузились на корабли и отплыли в Спарту, где просили помощи у «архонтов»[3]. Согласно популярному историческому анекдоту, их представители произнесли такую длинную речь, что спартанцы в ответ заявили: «Первую часть вашей речи мы успели забыть, а вторую не поняли, потому что забыли первую»[4]. Явившись во второй раз, самосцы принесли хлебную суму и сказали одну фразу: «Сума просит хлеба»[3].
По словам Геродота, спартанцы заметили, что с сумой просители перестарались, но все же согласились помочь[3].
Панцирь и чаша
По словам самосских информаторов Геродота, спартанцы таким образом отблагодарили самосцев за помощь, которую те некогда оказали им против мессенцев, спартанцы же утверждали, что ими двигало желание отомстить за похищение драгоценной чаши, которую они в своё время послали Крезу, и панциря, подаренного Спарте египетским царем Амасисом, и захваченного самосцами годом раньше чаши[5].
Панцирь был льняной со множеством вытканных изображений, украшенный золотом и хлопчатобумажной бахромой. Самым удивительным в нем было то, что каждая отдельная завязка ткани, как она ни тонка, состояла из 360 нитей и все они видны.
— Геродот. III, 47.
Относительно чаши «вместимостью в 300 амфор» Геродот пишет, что спартанские послы, направленные к царю Лидии с этим подарком, прибыли в Малую Азию уже после победы Кира, вернулись в Спарту без чаши и заявили, что она похищена самосцами. Те, в свою очередь, утверждали, что послы сами им её продали, и Геродот считает вполне вероятным, что так оно и было (алчность спартанцев была общеизвестной), послы присвоили полученные деньги, а о похищении солгали[6].
Участие коринфян
Кроме спартанцев в экспедиции приняли участие коринфяне. Их мотивом, якобы, была месть за освобождение самосцами трехсот мальчиков, направленных тираном Периандром после покорения Керкиры для оскопления в Лидию[7].
Поскольку без коринфских кораблей экспедиция вообще не могла состояться, исследователи предполагают, что, возможно, коринфяне и убедили своих спартанских союзников в её необходимости, а причиной были не обиды полувековой давности, к тому же, не делавшие чести Коринфу, а стремление покончить с масштабным морским разбоем, которым занимался Поликрат[8].
Предполагается также, что многие коринфские аристократические семьи могли быть связаны узами гостеприимства (ксении) с такими же семьями на Самосе, и стремились восстановить связи, утраченные после переворота Поликрата[8].
Осада Самоса
Высадившись на острове, спартанцы подступили к городским стенам и уже взобрались на башню, прикрывавшую город со стороны предместья, когда Поликрат с сильным отрядом отбросил их назад. Наемники и большой местный отряд сделали вылазку, и напали на осаждающих с другой стороны, но после короткого боя были отброшены спартанцами, попытавшимися на плечах бегущих ворваться в город. Двоим воинам, Архию и Ликопу, это удалось, но самосцы сумели закрыть ворота, и герои пали в неравном бою[9].
Эту историю Геродот записал со слов внука Архия, которого звали так же как деда. По словам этого информатора, его отца назвали Самием, потому что дед погиб на Самосе, а сам он «говорил о самосцах с бо́льшим уважением, чем обо всех прочих чужеземцах», и был благодарен самосцам за то, что они похоронили его предка с воинскими почестями[10].
После безуспешной 40-дневной осады спартанцы покинули остров. Ходили слухи, что Поликрат подкупил их и обманул, заплатив специально отчеканенными позолоченными свинцовыми монетами. Уже Геродот считал эту историю выдумкой[10].
На основании сообщения Плутарха предполагается, что в ходе этой экспедиции был свергнут союзник Поликрата наксосский тиран Лигдамид. Это возможно, так как Наксос находится на полпути между Пелопоннесом и Самосом, но у ряда исследователей есть сомнения в достоверности слов Плутарха[11].
Последствия
Самосские изгнанники, покинутые спартанцами, сами занялись пиратством, напали на остров Сифнос, процветавший за счет эксплуатации золотых и серебряных рудников, опустошили его и заставили жителей выплатить выкуп в сто талантов[12].
На эти деньги самосцы купили у гермионян остров Гидрею, что у Пелопоннеса, и поручили его охрану трезенцам. Затем они основали на Крите город Кидонию, хотя туда они отправились не с этой целью, а для того чтобы изгнать с острова закинфян. В Кидонии самосцы остались и жили там пять лет, благоденствуя.
— Геродот. III, 59.
На шестой год, то есть, около 519 до н. э., они были разбиты в морском сражении объединенными силами эгинцев и критян, захвачены в плен и проданы в рабство[13].
У их кораблей эгинцы отрубили носы с изображениями вепря и посвятили в храм Афины на Эгине. А сделали это эгинцы в гневе на самосцев, которые еще при царе Амфикрате первыми напали на Эгину, причинив эгинцам много вреда, но, конечно, и сами потерпели от них урон. Это было причиной теперешнего похода на Крит против самосцев.
— Геродот. III, 59.
О злокозненности Геродота
Плутарх, который в своем сочинении «О злокозненности Геродота» обвиняет «отца истории» в злонамеренном очернении светлой памяти древних героев, разразился гневной тирадой и в связи с рассказом о Самосской экспедиции. По его мнению, Геродот изобразил «поведение спартанцев (…) пределом низости и глупости», утверждая, что поход был предпринят, потому что самосцы-де «отобрали у них какой-то кратер» и панцирь[14].
В действительности же мы не знаем из тех времен ни одного государства, столь ревнующего о славе и столь ненавидящего тиранов, как Лакедемон. Пусть Геродот скажет, ради какого панциря или ради какого кратера спартанцы изгнали Кипселидов из Коринфа и Амбракии, Лигдамида — из Наксоса, Писистратидов — из Афин, Эсхина — из Сикиона, Симмаха — из Фасоса, Авлия — из Фокеи, Аристогена — из Милета и под предводительством царя Леотихида положили конец власти олигархов в Фессалии, лишив власти Аристомеда и Ангела?
— Плутарх. О злокозненности Геродота, 21.
Но если спартанцев Геродот задел походя, то коринфян «облил самой отвратительной и грязной клеветой», заявив, что те хотели отомстить самосцам за пресловутую историю с мальчиками, хотя там и мстить было не за что[15].
Приписывая коринфянам такой позорный поступок, он хочет убедить читателя, что коринфская община еще гнуснее коринфского тирана: ведь Периандр мстил керкирцам за убийство своего сына; а чего ради коринфяне мстили самосцам, выступившим против такого жестокого и зверского преступления тирана?
— Плутарх. О злокозненности Геродота, 22.
Хотя упреки Плутарха, продиктованные его чрезмерным эллинским патриотизмом, несправедливы, и вообще производят, по мнению историков, «крайне убогое впечатление»[1], его работа и в данном случае представляет ценность, так как, пытаясь опровергнуть Геродота, он собрал множество сведений, отсутствующих у последнего.
